PRO Н А С - Григорий Саркисов

Все было плохо.

* * *

Через час Элеонора Махмудовна впустила мужа в спальню.

Еще через полчаса она говорила Ерошкину, поправляя прическу перед зеркалом:

– Каков негодяй этот Шпингалевич! Обещал, что ни у кого в мире таких пуговиц нет, а вот она, в кабинетах разных валяется, и даже у самого Чумодрылова! Ну, встречу я его… Шпингалевича, то есть. Все скажу этому жулику прямо в его бесстыжие глаза! Тоже мне, кутюрье самодельный!..

Потом, по настоятельному требованию супруги, Ерошкин, приняв для храбрости две таблетки валидола, звонил Чумодрылову и просил короля свалок простить его. Сначала король не хотел с ним разговаривать, но потом оттаял. И даже обещал заказать Ерошкину сценарий рекламного клипа, где король стоит на свалке, а на него падают золотые слитки.

– А все-таки добрый, отходчивый человек этот Чумодрылов, – говорил Ерошкин, укладываясь спать. – Хуже того, – душевный он человек! Я, видишь, сегодня ему в нос вцепился, полфизиономии, считай, разодрал, – а он ко мне со всем уважением, и простил, и заказ дал. Побольше бы таких людей, и жизнь, Элеонорочка, была бы неописуемая…

– Давай спать, котик, – зевнула Элеонора Махмудовна, поуютнее устраиваясь под одеялом. Уже засыпая, подумала:

– А вот было бы дело, если бы Шпингалевич не дал мне запасных пуговиц… И Чумодрылов, однако, неосторожен… Надо бы ему сказать завтра… завтра…

Тихо стало в писательской квартире.

Кот Мурзарий неслышно спрыгнул со спинки кресла, сладко потянулся, и ушел спать на кухню.

Страшная сила

Рассказ

Равнодушие, господа, – страшная сила. Прямо мозги вскипают, когда видишь сегодня равнодушие населения людей! Раньше такого не было. Загулял мужик – его сразу в партком! Теща из домкома не вылезала. Жена – из профкома. С мужика снимали стружку, от него оставался один скелет в трусах, и с тех пор он гулял только дома.

Сейчас – не то.

На днях вижу – двое дерутся. Подошел поближе, желая рассмотреть факт получше, и был избит обеими дерущимися сторонами. По лицу. И что интересно: сразу после этого дерущиеся стороны куда-то испарились! Думаю, они и дрались только для того, чтобы меня побить. И вот в полиции меня спрашивают:

– Опознать дравшихся сможете?

Нашли дурака! Конечно, я их физиономии на всю жизнь запомнил. Но мало ли что… Решил их не опознавать. А на полицию написал жалобу. За равнодушие к предмету рукоприкладства. То есть, ко мне.

Из полиции вышел, стою на остановке. Вижу, старичок какой-то бодрый дорогу перебегает. Машины на него несутся, а он кренделя по проезжей части выписывает! Долавировал старичок до середины улицы, и остановился. Дальше, значит, идти опасается. И никто ему не помогает! Я специально сорок минут наблюдал: ни одна сволочь старичку руку не подала, через дорогу не перевела! Равнодушный, черствый у нас народ! Только я один старичка и пожалел.

Тут мой троллейбус подошел. И я уехал.

Еду и размышляю на предмет человеческого свинства. Потом одно место освободилось, и какая-то нахальная старушка на это место коршуном кинулась. Обидно мне стало, что есть еще среди нас такие невоспитанные старушки. И я ее опередил. Сам сел. Принципиально.

Сижу, возмущенный всеми фибрами души. А бабка надо мной нависает, и прямо взглядом буравит, анаконда! И шипит еще что-то.

– Ну, – думаю, – шипи-шипи, гюрза! А я все равно имею полное право сидеть.

От возмущения даже свою остановку проехал! Все-таки тяжело быть принципиальным человеком!

Стал я из салона выдираться, а впереди – эта старинная пассажирка шкандыбает, дорогу мне перекрывает. Подтолкнул я ее слега, для скорости. А она – раз! – и в заднем проходе растопырилась! Лежит, и не дает людям выйти! Я ей культурно говорю:

– Вы бы, бабушка, отползли куда-нибудь, а то, неровен час, наступят на вас какие-нибудь равнодушные люди. Еще задавят, не дай Бог!

А бабка – ни с места. Пришлось через нее у перепрыгивать. Чуть сам не упал. Вышел из троллейбуса, и смотрю, – бабульке никто не помогает. Так и наблюдал, пока она сама со ступенек не сползла. И на остановке разлеглась, как барыня. Я прямо все свои дела бросил, стою, смотрю, – кто бабушку с асфальта поднимет? Полчаса наблюдал, – ни одна собака внимания не проявила! Потом, правда, две женщины подошли, старушку подняли, на лавочку ее усадили, воды ей принесли. И – ушли. Я прямо от возмущения чуть слюнкой не поперхнулся! Вот, думаю, какие бывают холодные люди! А старушке много ли надо? Ты с ней посиди, поговори, про внуков поспрашивай… Нет, подняли бабку у с земли – и дальше себе побежали! Спрашивается, откуда в нас это жлобство?!

Потом в магазин погулять зашел. Смотрю, мужик у какой-то дамы кошелек из сумочки вытягивает. И главное, ловко так! Я головой туда-сюда повертел. Думаю, хоть один человек предупредит эту несчастную, что у нее кошелек уводят? Куда там! Все заняты собой! На их глазах женщину невинную обворовывают, – а им хоть бы хны! Даже и не смотрят в сторону места преступления!

Десять минут я этот возмутительный процесс наблюдал, Уже и воришка с кошельком убежал, – а никто этого факта преступления в упор не увидел. И я этой ограбленной женщине вежливо говорю:

– Мадам, я дико извиняюсь, но у вас минут десять тому назад поперли кошелек. Я сам видел!

– Что же ты раньше молчал, козел?! – вместо благодарности кричит эта дама. – А может, ты тоже жулик? А может, ты с тем ворюгой заодно? Полиция!!!

И – хрясь меня своей сумочкой по голове. Я удивляюсь, – почему это у женщин даже маленькие сумочки такие тяжелые? Это же как гирей по башке получить! Что они в них носят, интересно. И сколько мне еще унижений терпеть через мою доброту и неравнодушие?

Пришел домой, и от расстройства вышел на балкон. Стою. Смотрю, внизу людишки туда-сюда бегают. И никто ни кого внимания не обращает! Проделал научный эксперимент. Плюнул одному дядьке на шляпу. Попал. И вы думаете, хоть одна собака ему об этом сказала? Так и ушел мужик оплеванный. Черствые, равнодушные люди…

В это время слышу – в дверь звонят. Открываю. А там – тот оплеванный мужик. Молча ткнул кулаком мне в нос, вытер шляпу об мою рубашку, – и ушел. Ни тебе здравствуй, ни тебе до свиданья! Сразу видно, невоспитанный человек.

Вот так, господа, процветает среди нас поголовное хамство и равнодушие. Только я один борюсь против этого нехорошего явления. За что и терплю.

Трудно быть добрым.

Лайнер и лодки

Размышлялка

Течет река жизни.

Много на ней поворотов и водоворотов, но несет она свои грязные волны к Чистому Океану, – и плевать ей на препятствия в виде людей. Такова волшебная сила всякой жидкости: ты ей веслом по башке, она тебя – брызгами по носу.

А в заключение еще и утопит.

И дальше себе потечет.

Плавают по этой жизненной реке разные люди на разных посудинах. Кто на белом океанском лайнере, а кто – в утлой лодочке. Но только лайнер до Чистого Океана и доплывает. А кто в лодку попал, – это его персональная неприятность.

Сам виноват – сам и выгребай.

Взять человека из любой лодки, – и не человек это вовсе, а один сплошной несчастный случай. Денег нет, на Багамах ни разу не был, дома жена хронически беременная, дети орут, и еще кран в ванной, подлец, опять потек! Тьфу! И кому, спрашивается, захочется смотреть на такое безобразие жизни? Какая, мы интересуемся, радость от этой горькой позы лица?

А посмотришь на плывущего в лайнере – вот удовольствие! Все у человека хорошо! В банке – гора денег. На всяких карибах-магрибах назагорался до тошноты. Дом – полная чаша, а там – жена прямо с конкурса красоты. На вилле – от мельтешения длинноногих блондинок морская болезнь начинается. Кушает человек икру половниками, пьет шампанское ведрами, сигары курит, – что твой Фидель Кастро! И оттого, граждане, физиономия у такого счастливого человека всесторонне круглая, гладкая и красивая. Редкий наблюдатель оторвет глаз от такой физиономии!

И спроси любого:

– Ну-ка, братец, покажи, с кем бы ты в разведку пошел, – вот с этим, у которого хроническая жена с капающим краном, или с тем, который икру на лайнере трескает?

Конец ознакомительного фрагмента.